Сопрано счастливых случайностей Автор записи Александр Поскрёбышев Второй сезон в Государственном театре оперы и балета Удмуртии имени Чайковского поёт сопрано Наталья Меньшикова. Солистке, занятой в ведущих партиях в операх Петра Ильича (Татьяна - в «Евгении Онегине», Лиза - в «Пиковой даме»), Римского-Корсакова (Феврония - в «Сказании о невидимом граде Китеже»), Пуччини (Флория Тоска - в «Тоске»), посчастливилось учиться у многих великих педагогов. В эксклюзиве для «Известий Удмуртской Республики» певица сделала наброски к портретам каждого из них… Русская душою - Природа какой из оперных героинь наиболее близка вашей женской натуре? - Сразу скажу, что я очень люблю русскую музыку - Рахманинова, Римского-Корсакова, но самым обожаемым мной композитором остается Чайковский, - признаётся Наталья Меньшикова. – Мне очень близки героини опер Петра Ильича - Иоланта, Лиза. При этом особыми тёплыми чувствами во мне отзывается Татьяна из «Евгения Онегина». По созвучности взглядов на мир, по родству своей души. С моей точки зрения, глубоко ошибочно петь и играть Татьяну этакой милой воздушной девушкой. Я чувствую в ней страстную натуру, внутри которой пылают и кипят эмоции, и она мечтает встретить свою настоящую любовь. Если в XIX веке она нашла смелость и решилась написать письмо к мужчине, то какой темперамент должен быть заложен в этой героине?! Зная или же догадываясь об этом, Чайковский не стал писать партию Татьяны «легким голосом». Её голос должен быть лирическим, но плотным. Как у Иоланты, как и у Марфы в «Царской невесте» Римского-Корсакова. Причём партия Ленского в своей голосовой природе при всём лиризме в своей страстности сродни партии Татьяны. Поэтому-то петь партию Ленского подходит далеко не всем тенорам. В особенности иностранцам, потому что в русской музыке оркестр очень плотный, роли отличаются высоким психологизмом, плюс языковой момент, когда всё это надо озвучить, вызвучить, как говорят вокалисты, с театральной сцены, чтобы твой голос не пропадал. Интересно, что именно с партии Татьяны начиналась моя сольная карьера, с ней я дебютировала в театрах Нижнего Новгорода и Ижевска, и до сих пор Татьяна Ларина продолжает вести меня в сценической жизни. Открою вам одно из своих заветных желаний – я хочу спеть все (!) оперы Чайковского. Не только в «Мазепе», «Орлеанской деве», «Черевичках» или «Чародейке», но и в тех операх, которые крайне редко попадают в афишы театров. Имею в виду «Воеводу», «Ундину» и «Опричника». - При столь тёплом отношении к музыке Чайковского совсем не удивительно, что ваш камерный репертуар тоже тесно связан с романсами уроженца Воткинска. - Это действительно так, но уточнила бы, что у Петра Ильича это не просто романсы, а настоящие мини-спектакли, оперные миниатюры, в которых рассказываются целые жизненные истории. Причём в романсах для Чайковского была характерна ариозная основа, и в них тоже можно было уловить особенности его симфонического письма. Интересно, что знакомство с романсами Чайковского стало заслугой моего педагога в Московской консерватории Галины Писаренко. Ученица великой камерной певицы Нины Львовны Дорлиак, Галина Алексеевна трепетно относилась к этой музыке и в своём консерваторском классе уделяла огромнейшее внимание изучению камерного вокала. Не зря же чуть ли не на каждом занятии вместе с оперными ариями мы брали разбирать и петь новые романсы. Галерея педагогов - На большой сцене Галина Писаренко работала с Рихтером и Дорлиак, Кириллом Кондрашиным и Рудольфом Баршаем, Марией Юдиной, Светлановым, Колобовым… Перечислять великие имена можно долго. А какой она была в классе? - Для своих студентов Галина Алексеевна была и, слава Богу, до сих пор остаётся не только педагогом, но и настоящей мамой. Мы продолжаем общаться, нередко созваниваемся, и она по-прежнему переживает за каждого ученика. В класс Писаренко мы не просто приходили на урок, пели и потом пропадали до следующего занятия. Мы находись в постоянном профессиональном и человеческом общении и в первую очередь работали над музыкой и над школой. Над постановкой голоса как инструмента, который необходимо выстроить, работали над звуком, ритмом, фразировкой, над тем, как взять ноту, чтобы петь музыкально. Разбирали произведения с точки зрения текста, изучали правильное русское и иностранное произношение и переводы. Всё это нужно было нам для того, чтобы не просто петь, а становиться настоящим музыкантом. Те, кто знает музыку, обязательно услышат все трудности артиста – он просто поет, или он музыкант. Поэтому у Галины Алексеевны мало было петь хорошо, владеть дыханием и диапазоном голоса. Для неё было чрезвычайно значимо выпускать образованных, грамотных музыкантов, которые знают музыку и композиторские рекомендации в исполнении. И здесь я должна заметить, что в жизни мне несказанно повезло на встречи с прекрасными людьми и выдающимися учителями. Ещё до встречи с Галиной Писаренко моим первым педагогом в музыкальной школе была замечательная Жанна Викторовна Цупикова, которая училась у Аллы Арминаковны Степанянц, в свою очередь обучавшейся у Маргариты Иосифовны Ланда. А чуть позже моим педагогом в Центре оперного пения имени Галины Вишневской стала несравненная Маквала Филимоновна Касрашвили… - …Но ведь вам посчастливилось учиться и у самой Галины Павловны, которую её супруг Мстислав Ростропович и в шутку, и всерьёз величал царицей. - Ситуация складывалась немножко иначе, - поправила репортёра Наталья. – Встреча с Галиной Павловной произошла у меня ещё в детстве, когда я училась в музыкальной школе. Эта школа, расположенная в столичном микрорайоне Ново-Косино, носила её имя, и периодически Вишневская приезжала к нам проводить мастер-классы, давала ценные советы. Что касается Центра оперного пения, то я училась там уже после смерти Галины Павловны. - Листая страницы вашей биографии дальше, можно увидеть, что вы учились и в Институте театрального искусства на факультете музыкального театра в мастерской Романа Виктюка. Как тут не вспомнить слова Джузеппе Верди о том, что хорошие певцы всегда должны быть большими артистами. Говорил итальянский композитор и в свои 74 года показывал тенору Франческо Таманьо, как должен падать бездыханный Отелло у ложа Дездемоны, и скатывался с возвышения вниз по ступенькам! Наверное, у Виктюка вы и научились артистизму? - Вне всякого сомнения! Роман Григорьевич много работал над актёрским мастерством. Его отличала исключительная интеллигентность, но при этом в работе над художественными образами он мог употребить жёсткое, резкое словцо. Работаем, к примеру, над самым обыкновенным этюдом по теме «Как войти в комнату». Казалось бы, ничего сложного. Но это только на первый взгляд. Студенты показывают, а мастер им в ответ: «Не верю! Нет, не так, здесь театр, это тебе не кино!.. Нельзя сразу уйти, а сделай это через отказ: увидел, отказ и лишь потом ушел!..» Из одной Вселенной - А под руку кого из дирижёров петь вам было особенно свободно и полётно? Как будто вы очутились рядом с Сергеем Васильевичем Рахманиновым, который, по словам современников, в опере дирижировал так, что не сковывал индивидуальность артистов и не навязывал им своего понимания оперных партий. - Здесь мне хотелось бы отдельно поговорить о Владимире Ивановиче Федосееве, - предложила собеседница нашего издания. - С огромным удовольствием. Тем более что через два месяца большой друг Удмуртии, для которого музыка Чайковского уже полвека остаётся неизменным предметом преклонения, встретит завидные юбилейные 90 лет! - Когда я училась в аспирантуре, то на концерте в честь очередной юбилейной даты Московской консерватории мне выпало петь партию Татьяны в концертном исполнении оперы «Евгений Онегин». За дирижёрским пультом стоял как раз Владимир Иванович, и мы вместе с ними творили музыку. - «В которой Пётр Ильич щедрой рукой роздал всем потрясающей красоты мелодии, где раздольно голосу, подарил редкого эмоционального напряжения сцены, где есть что выразить артисту». Федосеев как-то обобщил оперные творения Чайковского. - С этим утверждением сложно не согласиться. Раньше я достаточно часто ездила по различным вокальным конкурсам, где, выходя в третий финальный тур, певцы должны были петь уже с оркестрами и дирижёрами. Чаще всего мы видели друг друга впервые, и нередко на репетиции, проведённой на скорую руку, возникали разногласия по темпам, фразировкам и т. д. В этой ситуации всё равно всегда пытаешься найти некий творческий консенсус, и по большей части это удавалось. Хотя приходилось сталкиваться и с упорством, разногласиями, когда дирижёр настаивал на своём, и никак не хотел пойти на компромисс. В отличие от таких непримиримых дирижёров, ещё до выхода на сцену маэстро Федосеев очень много работал с нами над музыкой Чайковского, фразировками, текстами, динамическими и тембровыми красками, и, что очень важно, он никуда не спешил в этой работе. Акцентирую на этом потому, что нынче дирижёрская и музыкантская спешка, когда многие коллеги стремятся сделать всё в режиме бегом-бегом, становится серьёзной и крайне неприятной проблемой. Порой можно услышать фразы типа: «Ой, какая длинна опера! Надо бы что-то сократить, а то люди заскучают и уйдут из театра!» А почему публика должна скучать и уходить, если певцы-солисты, хор, музыканты оркестра и дирижёр – каждый по отдельности и все вместе - будут хорошо делать своё дело?! Есть коллеги, которые за кулисами в ожидании своего выхода в «Евгении Онегине» падают в обморок от сцены с письмом Татьяны: «Ох, целых 12 минут пения, да ещё края перед ним и после него! Как можно так долго слушать?! Неужели она будет петь всё письмо?!» Но здесь важно понимать, что, когда ты тонко чувствуешь музыку, она не кажется тебе длинными километрами. Так вот Владимир Иванович Федосеев - интеллигентный, интеллектуальный, исключительно воспитанный человек и прекрасный дирижёр, никогда не загонял певцов и оркестр в бешеные прогонные темпы. У него каждая пауза дышала музыкой, и если он показывал pianissimo, то требовал, чтобы оркестр уходил в этот оттенок, чтобы голос певца проходил тонкой нитью, чтобы он пел, а не просто брал ноты и был слышен даже в огромном многотысячном потрясающем и намоленном великой музыкой Большом зале Московской консерватории. - «В паузе есть драматургия молчания» - эту фразу Федосеев произнёс на одной из репетиций Большого симфонического оркестра имени Чайковского. – «Надо слушать эту паузу, примкнуть к ней всем сердцем, иначе – неинтересно. Эта пауза – принцип гениального композитора и тишина вдохновения!» - Абсолютно верно! Владимир Иванович – художник из той эпохи, из одной Вселенной с Галиной Алексеевной Писаренко, Маквалой Филимоновной Касрашвили, Галиной Павловной Вишневской, и как раз в сотворчестве с каждым из этих Музыкантов мне повезло получать бесценный опыт, потому что каждый из них щедро делился с учениками всем, что знает и умеет. Поэтому не в воображении, а в реальности получилось так, что я много где и много у кого училась. Иногда, если кто-то из новых знакомых узнаёт о моём образовательном багаже, то у них возникает по-доброму ироничный вопрос: «Наташа! А вообще-то, сколько тебе лет?!» - красиво рассмеялась Наталья Меньшикова. По стечению обстоятельств - А я вовсе не про года-лета, а про музыкантское богатство, которым вас напитали и одарили ваши Учителя. Судьба желающих ведёт, и, может быть, в этом есть истоки вашего удивительного везения на встречи с педагогами. - Наверное, - скромно предположила наша героиня и сделала ещё одно признание: - В родительской семье прежде у нас никогда не было музыкантов. Только медики и военные. И, когда мне исполнилось пять лет, я абсолютно случайно попала в музыкальную школу на прослушивание, где сама придумала мелодию на знакомые стихи. Родители даже не узнавали результаты вступительного экзамена, и, к всеобщему изумлению, в сентябре нам позвонили из той самой музыкальной школы и спросили: «Наташа зачислена, придёте ли вы к нам заниматься?» Вот я и пришла. Причём училась на фортепианном отделении и однажды случайно заглянула послушать школьный хор. Хоровое пение мне до того понравилось, что в перерыве концерта я попросила хорового педагога прослушать меня и вскоре уже сама пела в хоре. Затем тоже совершенно случайно по цепочке стечений обстоятельств я начала заниматься сольным вокалом и встретилась с педагогом из школы-театра имени Галины Вишневской… И сегодня могу искренне сказать, что не могу жить без театра, и когда всякий раз выхожу на сцену, то испытываю счастье. Помимо этого, я немного преподаю, продолжаю участвовать в различных вокальных конкурсах, которые позволяют держать себя в форме и тонусе. Это мне нужно, потому что в оперном спектакле у певца есть возможности реабилитироваться, если он где-то допустил ошибку, а вот в конкурсном выступлении музыкант должен быть в высшей степени мобилизован, максимально сконцентрирован и одновременно музыкален и артистичен. Комплимент театру - Второй сезон вы поёте в Ижевске и наверняка уже успели ощутить и узнать все нюансы и мизансцены внутри театра и его коллектива. Можете поделиться этими ощущениями? - Поделюсь с огромным и непритворным удовольствием, - живо откликнулась Наталья Меньшикова. - Мне очень нравится театр оперы и балета Удмуртии, его труппа и художественное руководство, которое отличают талант и интересные творческие идеи. Сейчас редко в каком нестоличном театре можно найти таких творцов. А ещё когда я выхожу на сцену, то испытываю ощущение, что пою в миниатюрной копии Большого театра, на сцене которого я несколько раз выступала на различных вокальных конкурсах. И поверьте мне, это не дежурный комплимент!

Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на страницу https://izvestiaur.ru/rubrics/59-5394-2-iyunya/430772-soprano-schastlivykh-sluchaynostey/

Сопрано счастливых случайностей Автор записи Александр Поскрёбышев Второй сезон в Государственном театре оперы и балета Удмуртии имени Чайковского поёт сопрано Наталья Меньшикова. Солистке, занятой в ведущих партиях в операх Петра Ильича (Татьяна - в «Евгении Онегине», Лиза - в «Пиковой даме»), Римского-Корсакова (Феврония - в «Сказании о невидимом граде Китеже»), Пуччини (Флория Тоска - в «Тоске»), посчастливилось учиться у многих великих педагогов. В эксклюзиве для «Известий Удмуртской Республики» певица сделала наброски к портретам каждого из них… Русская душою - Природа какой из оперных героинь наиболее близка вашей женской натуре? - Сразу скажу, что я очень люблю русскую музыку - Рахманинова, Римского-Корсакова, но самым обожаемым мной композитором остается Чайковский, - признаётся Наталья Меньшикова. – Мне очень близки героини опер Петра Ильича - Иоланта, Лиза. При этом особыми тёплыми чувствами во мне отзывается Татьяна из «Евгения Онегина». По созвучности взглядов на мир, по родству своей души. С моей точки зрения, глубоко ошибочно петь и играть Татьяну этакой милой воздушной девушкой. Я чувствую в ней страстную натуру, внутри которой пылают и кипят эмоции, и она мечтает встретить свою настоящую любовь. Если в XIX веке она нашла смелость и решилась написать письмо к мужчине, то какой темперамент должен быть заложен в этой героине?! Зная или же догадываясь об этом, Чайковский не стал писать партию Татьяны «легким голосом». Её голос должен быть лирическим, но плотным. Как у Иоланты, как и у Марфы в «Царской невесте» Римского-Корсакова. Причём партия Ленского в своей голосовой природе при всём лиризме в своей страстности сродни партии Татьяны. Поэтому-то петь партию Ленского подходит далеко не всем тенорам. В особенности иностранцам, потому что в русской музыке оркестр очень плотный, роли отличаются высоким психологизмом, плюс языковой момент, когда всё это надо озвучить, вызвучить, как говорят вокалисты, с театральной сцены, чтобы твой голос не пропадал. Интересно, что именно с партии Татьяны начиналась моя сольная карьера, с ней я дебютировала в театрах Нижнего Новгорода и Ижевска, и до сих пор Татьяна Ларина продолжает вести меня в сценической жизни. Открою вам одно из своих заветных желаний – я хочу спеть все (!) оперы Чайковского. Не только в «Мазепе», «Орлеанской деве», «Черевичках» или «Чародейке», но и в тех операх, которые крайне редко попадают в афишы театров. Имею в виду «Воеводу», «Ундину» и «Опричника». - При столь тёплом отношении к музыке Чайковского совсем не удивительно, что ваш камерный репертуар тоже тесно связан с романсами уроженца Воткинска. - Это действительно так, но уточнила бы, что у Петра Ильича это не просто романсы, а настоящие мини-спектакли, оперные миниатюры, в которых рассказываются целые жизненные истории. Причём в романсах для Чайковского была характерна ариозная основа, и в них тоже можно было уловить особенности его симфонического письма. Интересно, что знакомство с романсами Чайковского стало заслугой моего педагога в Московской консерватории Галины Писаренко. Ученица великой камерной певицы Нины Львовны Дорлиак, Галина Алексеевна трепетно относилась к этой музыке и в своём консерваторском классе уделяла огромнейшее внимание изучению камерного вокала. Не зря же чуть ли не на каждом занятии вместе с оперными ариями мы брали разбирать и петь новые романсы. Галерея педагогов - На большой сцене Галина Писаренко работала с Рихтером и Дорлиак, Кириллом Кондрашиным и Рудольфом Баршаем, Марией Юдиной, Светлановым, Колобовым… Перечислять великие имена можно долго. А какой она была в классе? - Для своих студентов Галина Алексеевна была и, слава Богу, до сих пор остаётся не только педагогом, но и настоящей мамой. Мы продолжаем общаться, нередко созваниваемся, и она по-прежнему переживает за каждого ученика. В класс Писаренко мы не просто приходили на урок, пели и потом пропадали до следующего занятия. Мы находись в постоянном профессиональном и человеческом общении и в первую очередь работали над музыкой и над школой. Над постановкой голоса как инструмента, который необходимо выстроить, работали над звуком, ритмом, фразировкой, над тем, как взять ноту, чтобы петь музыкально. Разбирали произведения с точки зрения текста, изучали правильное русское и иностранное произношение и переводы. Всё это нужно было нам для того, чтобы не просто петь, а становиться настоящим музыкантом. Те, кто знает музыку, обязательно услышат все трудности артиста – он просто поет, или он музыкант. Поэтому у Галины Алексеевны мало было петь хорошо, владеть дыханием и диапазоном голоса. Для неё было чрезвычайно значимо выпускать образованных, грамотных музыкантов, которые знают музыку и композиторские рекомендации в исполнении. И здесь я должна заметить, что в жизни мне несказанно повезло на встречи с прекрасными людьми и выдающимися учителями. Ещё до встречи с Галиной Писаренко моим первым педагогом в музыкальной школе была замечательная Жанна Викторовна Цупикова, которая училась у Аллы Арминаковны Степанянц, в свою очередь обучавшейся у Маргариты Иосифовны Ланда. А чуть позже моим педагогом в Центре оперного пения имени Галины Вишневской стала несравненная Маквала Филимоновна Касрашвили… - …Но ведь вам посчастливилось учиться и у самой Галины Павловны, которую её супруг Мстислав Ростропович и в шутку, и всерьёз величал царицей. - Ситуация складывалась немножко иначе, - поправила репортёра Наталья. – Встреча с Галиной Павловной произошла у меня ещё в детстве, когда я училась в музыкальной школе. Эта школа, расположенная в столичном микрорайоне Ново-Косино, носила её имя, и периодически Вишневская приезжала к нам проводить мастер-классы, давала ценные советы. Что касается Центра оперного пения, то я училась там уже после смерти Галины Павловны. - Листая страницы вашей биографии дальше, можно увидеть, что вы учились и в Институте театрального искусства на факультете музыкального театра в мастерской Романа Виктюка. Как тут не вспомнить слова Джузеппе Верди о том, что хорошие певцы всегда должны быть большими артистами. Говорил итальянский композитор и в свои 74 года показывал тенору Франческо Таманьо, как должен падать бездыханный Отелло у ложа Дездемоны, и скатывался с возвышения вниз по ступенькам! Наверное, у Виктюка вы и научились артистизму? - Вне всякого сомнения! Роман Григорьевич много работал над актёрским мастерством. Его отличала исключительная интеллигентность, но при этом в работе над художественными образами он мог употребить жёсткое, резкое словцо. Работаем, к примеру, над самым обыкновенным этюдом по теме «Как войти в комнату». Казалось бы, ничего сложного. Но это только на первый взгляд. Студенты показывают, а мастер им в ответ: «Не верю! Нет, не так, здесь театр, это тебе не кино!.. Нельзя сразу уйти, а сделай это через отказ: увидел, отказ и лишь потом ушел!..» Из одной Вселенной - А под руку кого из дирижёров петь вам было особенно свободно и полётно? Как будто вы очутились рядом с Сергеем Васильевичем Рахманиновым, который, по словам современников, в опере дирижировал так, что не сковывал индивидуальность артистов и не навязывал им своего понимания оперных партий. - Здесь мне хотелось бы отдельно поговорить о Владимире Ивановиче Федосееве, - предложила собеседница нашего издания. - С огромным удовольствием. Тем более что через два месяца большой друг Удмуртии, для которого музыка Чайковского уже полвека остаётся неизменным предметом преклонения, встретит завидные юбилейные 90 лет! - Когда я училась в аспирантуре, то на концерте в честь очередной юбилейной даты Московской консерватории мне выпало петь партию Татьяны в концертном исполнении оперы «Евгений Онегин». За дирижёрским пультом стоял как раз Владимир Иванович, и мы вместе с ними творили музыку. - «В которой Пётр Ильич щедрой рукой роздал всем потрясающей красоты мелодии, где раздольно голосу, подарил редкого эмоционального напряжения сцены, где есть что выразить артисту». Федосеев как-то обобщил оперные творения Чайковского. - С этим утверждением сложно не согласиться. Раньше я достаточно часто ездила по различным вокальным конкурсам, где, выходя в третий финальный тур, певцы должны были петь уже с оркестрами и дирижёрами. Чаще всего мы видели друг друга впервые, и нередко на репетиции, проведённой на скорую руку, возникали разногласия по темпам, фразировкам и т. д. В этой ситуации всё равно всегда пытаешься найти некий творческий консенсус, и по большей части это удавалось. Хотя приходилось сталкиваться и с упорством, разногласиями, когда дирижёр настаивал на своём, и никак не хотел пойти на компромисс. В отличие от таких непримиримых дирижёров, ещё до выхода на сцену маэстро Федосеев очень много работал с нами над музыкой Чайковского, фразировками, текстами, динамическими и тембровыми красками, и, что очень важно, он никуда не спешил в этой работе. Акцентирую на этом потому, что нынче дирижёрская и музыкантская спешка, когда многие коллеги стремятся сделать всё в режиме бегом-бегом, становится серьёзной и крайне неприятной проблемой. Порой можно услышать фразы типа: «Ой, какая длинна опера! Надо бы что-то сократить, а то люди заскучают и уйдут из театра!» А почему публика должна скучать и уходить, если певцы-солисты, хор, музыканты оркестра и дирижёр – каждый по отдельности и все вместе - будут хорошо делать своё дело?! Есть коллеги, которые за кулисами в ожидании своего выхода в «Евгении Онегине» падают в обморок от сцены с письмом Татьяны: «Ох, целых 12 минут пения, да ещё края перед ним и после него! Как можно так долго слушать?! Неужели она будет петь всё письмо?!» Но здесь важно понимать, что, когда ты тонко чувствуешь музыку, она не кажется тебе длинными километрами. Так вот Владимир Иванович Федосеев - интеллигентный, интеллектуальный, исключительно воспитанный человек и прекрасный дирижёр, никогда не загонял певцов и оркестр в бешеные прогонные темпы. У него каждая пауза дышала музыкой, и если он показывал pianissimo, то требовал, чтобы оркестр уходил в этот оттенок, чтобы голос певца проходил тонкой нитью, чтобы он пел, а не просто брал ноты и был слышен даже в огромном многотысячном потрясающем и намоленном великой музыкой Большом зале Московской консерватории. - «В паузе есть драматургия молчания» - эту фразу Федосеев произнёс на одной из репетиций Большого симфонического оркестра имени Чайковского. – «Надо слушать эту паузу, примкнуть к ней всем сердцем, иначе – неинтересно. Эта пауза – принцип гениального композитора и тишина вдохновения!» - Абсолютно верно! Владимир Иванович – художник из той эпохи, из одной Вселенной с Галиной Алексеевной Писаренко, Маквалой Филимоновной Касрашвили, Галиной Павловной Вишневской, и как раз в сотворчестве с каждым из этих Музыкантов мне повезло получать бесценный опыт, потому что каждый из них щедро делился с учениками всем, что знает и умеет. Поэтому не в воображении, а в реальности получилось так, что я много где и много у кого училась. Иногда, если кто-то из новых знакомых узнаёт о моём образовательном багаже, то у них возникает по-доброму ироничный вопрос: «Наташа! А вообще-то, сколько тебе лет?!» - красиво рассмеялась Наталья Меньшикова. По стечению обстоятельств - А я вовсе не про года-лета, а про музыкантское богатство, которым вас напитали и одарили ваши Учителя. Судьба желающих ведёт, и, может быть, в этом есть истоки вашего удивительного везения на встречи с педагогами. - Наверное, - скромно предположила наша героиня и сделала ещё одно признание: - В родительской семье прежде у нас никогда не было музыкантов. Только медики и военные. И, когда мне исполнилось пять лет, я абсолютно случайно попала в музыкальную школу на прослушивание, где сама придумала мелодию на знакомые стихи. Родители даже не узнавали результаты вступительного экзамена, и, к всеобщему изумлению, в сентябре нам позвонили из той самой музыкальной школы и спросили: «Наташа зачислена, придёте ли вы к нам заниматься?» Вот я и пришла. Причём училась на фортепианном отделении и однажды случайно заглянула послушать школьный хор. Хоровое пение мне до того понравилось, что в перерыве концерта я попросила хорового педагога прослушать меня и вскоре уже сама пела в хоре. Затем тоже совершенно случайно по цепочке стечений обстоятельств я начала заниматься сольным вокалом и встретилась с педагогом из школы-театра имени Галины Вишневской… И сегодня могу искренне сказать, что не могу жить без театра, и когда всякий раз выхожу на сцену, то испытываю счастье. Помимо этого, я немного преподаю, продолжаю участвовать в различных вокальных конкурсах, которые позволяют держать себя в форме и тонусе. Это мне нужно, потому что в оперном спектакле у певца есть возможности реабилитироваться, если он где-то допустил ошибку, а вот в конкурсном выступлении музыкант должен быть в высшей степени мобилизован, максимально сконцентрирован и одновременно музыкален и артистичен. Комплимент театру - Второй сезон вы поёте в Ижевске и наверняка уже успели ощутить и узнать все нюансы и мизансцены внутри театра и его коллектива. Можете поделиться этими ощущениями? - Поделюсь с огромным и непритворным удовольствием, - живо откликнулась Наталья Меньшикова. - Мне очень нравится театр оперы и балета Удмуртии, его труппа и художественное руководство, которое отличают талант и интересные творческие идеи. Сейчас редко в каком нестоличном театре можно найти таких творцов. А ещё когда я выхожу на сцену, то испытываю ощущение, что пою в миниатюрной копии Большого театра, на сцене которого я несколько раз выступала на различных вокальных конкурсах. И поверьте мне, это не дежурный комплимент!

Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на страницу https://izvestiaur.ru/rubrics/59-5394-2-iyunya/430772-soprano-schastlivykh-sluchaynostey/

Сопрано счастливых случайностей Автор записи Александр Поскрёбышев Второй сезон в Государственном театре оперы и балета Удмуртии имени Чайковского поёт сопрано Наталья Меньшикова. Солистке, занятой в ведущих партиях в операх Петра Ильича (Татьяна - в «Евгении Онегине», Лиза - в «Пиковой даме»), Римского-Корсакова (Феврония - в «Сказании о невидимом граде Китеже»), Пуччини (Флория Тоска - в «Тоске»), посчастливилось учиться у многих великих педагогов. В эксклюзиве для «Известий Удмуртской Республики» певица сделала наброски к портретам каждого из них… Русская душою - Природа какой из оперных героинь наиболее близка вашей женской натуре? - Сразу скажу, что я очень люблю русскую музыку - Рахманинова, Римского-Корсакова, но самым обожаемым мной композитором остается Чайковский, - признаётся Наталья Меньшикова. – Мне очень близки героини опер Петра Ильича - Иоланта, Лиза. При этом особыми тёплыми чувствами во мне отзывается Татьяна из «Евгения Онегина». По созвучности взглядов на мир, по родству своей души. С моей точки зрения, глубоко ошибочно петь и играть Татьяну этакой милой воздушной девушкой. Я чувствую в ней страстную натуру, внутри которой пылают и кипят эмоции, и она мечтает встретить свою настоящую любовь. Если в XIX веке она нашла смелость и решилась написать письмо к мужчине, то какой темперамент должен быть заложен в этой героине?! Зная или же догадываясь об этом, Чайковский не стал писать партию Татьяны «легким голосом». Её голос должен быть лирическим, но плотным. Как у Иоланты, как и у Марфы в «Царской невесте» Римского-Корсакова. Причём партия Ленского в своей голосовой природе при всём лиризме в своей страстности сродни партии Татьяны. Поэтому-то петь партию Ленского подходит далеко не всем тенорам. В особенности иностранцам, потому что в русской музыке оркестр очень плотный, роли отличаются высоким психологизмом, плюс языковой момент, когда всё это надо озвучить, вызвучить, как говорят вокалисты, с театральной сцены, чтобы твой голос не пропадал. Интересно, что именно с партии Татьяны начиналась моя сольная карьера, с ней я дебютировала в театрах Нижнего Новгорода и Ижевска, и до сих пор Татьяна Ларина продолжает вести меня в сценической жизни. Открою вам одно из своих заветных желаний – я хочу спеть все (!) оперы Чайковского. Не только в «Мазепе», «Орлеанской деве», «Черевичках» или «Чародейке», но и в тех операх, которые крайне редко попадают в афишы театров. Имею в виду «Воеводу», «Ундину» и «Опричника». - При столь тёплом отношении к музыке Чайковского совсем не удивительно, что ваш камерный репертуар тоже тесно связан с романсами уроженца Воткинска. - Это действительно так, но уточнила бы, что у Петра Ильича это не просто романсы, а настоящие мини-спектакли, оперные миниатюры, в которых рассказываются целые жизненные истории. Причём в романсах для Чайковского была характерна ариозная основа, и в них тоже можно было уловить особенности его симфонического письма. Интересно, что знакомство с романсами Чайковского стало заслугой моего педагога в Московской консерватории Галины Писаренко. Ученица великой камерной певицы Нины Львовны Дорлиак, Галина Алексеевна трепетно относилась к этой музыке и в своём консерваторском классе уделяла огромнейшее внимание изучению камерного вокала. Не зря же чуть ли не на каждом занятии вместе с оперными ариями мы брали разбирать и петь новые романсы. Галерея педагогов - На большой сцене Галина Писаренко работала с Рихтером и Дорлиак, Кириллом Кондрашиным и Рудольфом Баршаем, Марией Юдиной, Светлановым, Колобовым… Перечислять великие имена можно долго. А какой она была в классе? - Для своих студентов Галина Алексеевна была и, слава Богу, до сих пор остаётся не только педагогом, но и настоящей мамой. Мы продолжаем общаться, нередко созваниваемся, и она по-прежнему переживает за каждого ученика. В класс Писаренко мы не просто приходили на урок, пели и потом пропадали до следующего занятия. Мы находись в постоянном профессиональном и человеческом общении и в первую очередь работали над музыкой и над школой. Над постановкой голоса как инструмента, который необходимо выстроить, работали над звуком, ритмом, фразировкой, над тем, как взять ноту, чтобы петь музыкально. Разбирали произведения с точки зрения текста, изучали правильное русское и иностранное произношение и переводы. Всё это нужно было нам для того, чтобы не просто петь, а становиться настоящим музыкантом. Те, кто знает музыку, обязательно услышат все трудности артиста – он просто поет, или он музыкант. Поэтому у Галины Алексеевны мало было петь хорошо, владеть дыханием и диапазоном голоса. Для неё было чрезвычайно значимо выпускать образованных, грамотных музыкантов, которые знают музыку и композиторские рекомендации в исполнении. И здесь я должна заметить, что в жизни мне несказанно повезло на встречи с прекрасными людьми и выдающимися учителями. Ещё до встречи с Галиной Писаренко моим первым педагогом в музыкальной школе была замечательная Жанна Викторовна Цупикова, которая училась у Аллы Арминаковны Степанянц, в свою очередь обучавшейся у Маргариты Иосифовны Ланда. А чуть позже моим педагогом в Центре оперного пения имени Галины Вишневской стала несравненная Маквала Филимоновна Касрашвили… - …Но ведь вам посчастливилось учиться и у самой Галины Павловны, которую её супруг Мстислав Ростропович и в шутку, и всерьёз величал царицей. - Ситуация складывалась немножко иначе, - поправила репортёра Наталья. – Встреча с Галиной Павловной произошла у меня ещё в детстве, когда я училась в музыкальной школе. Эта школа, расположенная в столичном микрорайоне Ново-Косино, носила её имя, и периодически Вишневская приезжала к нам проводить мастер-классы, давала ценные советы. Что касается Центра оперного пения, то я училась там уже после смерти Галины Павловны. - Листая страницы вашей биографии дальше, можно увидеть, что вы учились и в Институте театрального искусства на факультете музыкального театра в мастерской Романа Виктюка. Как тут не вспомнить слова Джузеппе Верди о том, что хорошие певцы всегда должны быть большими артистами. Говорил итальянский композитор и в свои 74 года показывал тенору Франческо Таманьо, как должен падать бездыханный Отелло у ложа Дездемоны, и скатывался с возвышения вниз по ступенькам! Наверное, у Виктюка вы и научились артистизму? - Вне всякого сомнения! Роман Григорьевич много работал над актёрским мастерством. Его отличала исключительная интеллигентность, но при этом в работе над художественными образами он мог употребить жёсткое, резкое словцо. Работаем, к примеру, над самым обыкновенным этюдом по теме «Как войти в комнату». Казалось бы, ничего сложного. Но это только на первый взгляд. Студенты показывают, а мастер им в ответ: «Не верю! Нет, не так, здесь театр, это тебе не кино!.. Нельзя сразу уйти, а сделай это через отказ: увидел, отказ и лишь потом ушел!..» Из одной Вселенной - А под руку кого из дирижёров петь вам было особенно свободно и полётно? Как будто вы очутились рядом с Сергеем Васильевичем Рахманиновым, который, по словам современников, в опере дирижировал так, что не сковывал индивидуальность артистов и не навязывал им своего понимания оперных партий. - Здесь мне хотелось бы отдельно поговорить о Владимире Ивановиче Федосееве, - предложила собеседница нашего издания. - С огромным удовольствием. Тем более что через два месяца большой друг Удмуртии, для которого музыка Чайковского уже полвека остаётся неизменным предметом преклонения, встретит завидные юбилейные 90 лет! - Когда я училась в аспирантуре, то на концерте в честь очередной юбилейной даты Московской консерватории мне выпало петь партию Татьяны в концертном исполнении оперы «Евгений Онегин». За дирижёрским пультом стоял как раз Владимир Иванович, и мы вместе с ними творили музыку. - «В которой Пётр Ильич щедрой рукой роздал всем потрясающей красоты мелодии, где раздольно голосу, подарил редкого эмоционального напряжения сцены, где есть что выразить артисту». Федосеев как-то обобщил оперные творения Чайковского. - С этим утверждением сложно не согласиться. Раньше я достаточно часто ездила по различным вокальным конкурсам, где, выходя в третий финальный тур, певцы должны были петь уже с оркестрами и дирижёрами. Чаще всего мы видели друг друга впервые, и нередко на репетиции, проведённой на скорую руку, возникали разногласия по темпам, фразировкам и т. д. В этой ситуации всё равно всегда пытаешься найти некий творческий консенсус, и по большей части это удавалось. Хотя приходилось сталкиваться и с упорством, разногласиями, когда дирижёр настаивал на своём, и никак не хотел пойти на компромисс. В отличие от таких непримиримых дирижёров, ещё до выхода на сцену маэстро Федосеев очень много работал с нами над музыкой Чайковского, фразировками, текстами, динамическими и тембровыми красками, и, что очень важно, он никуда не спешил в этой работе. Акцентирую на этом потому, что нынче дирижёрская и музыкантская спешка, когда многие коллеги стремятся сделать всё в режиме бегом-бегом, становится серьёзной и крайне неприятной проблемой. Порой можно услышать фразы типа: «Ой, какая длинна опера! Надо бы что-то сократить, а то люди заскучают и уйдут из театра!» А почему публика должна скучать и уходить, если певцы-солисты, хор, музыканты оркестра и дирижёр – каждый по отдельности и все вместе - будут хорошо делать своё дело?! Есть коллеги, которые за кулисами в ожидании своего выхода в «Евгении Онегине» падают в обморок от сцены с письмом Татьяны: «Ох, целых 12 минут пения, да ещё края перед ним и после него! Как можно так долго слушать?! Неужели она будет петь всё письмо?!» Но здесь важно понимать, что, когда ты тонко чувствуешь музыку, она не кажется тебе длинными километрами. Так вот Владимир Иванович Федосеев - интеллигентный, интеллектуальный, исключительно воспитанный человек и прекрасный дирижёр, никогда не загонял певцов и оркестр в бешеные прогонные темпы. У него каждая пауза дышала музыкой, и если он показывал pianissimo, то требовал, чтобы оркестр уходил в этот оттенок, чтобы голос певца проходил тонкой нитью, чтобы он пел, а не просто брал ноты и был слышен даже в огромном многотысячном потрясающем и намоленном великой музыкой Большом зале Московской консерватории. - «В паузе есть драматургия молчания» - эту фразу Федосеев произнёс на одной из репетиций Большого симфонического оркестра имени Чайковского. – «Надо слушать эту паузу, примкнуть к ней всем сердцем, иначе – неинтересно. Эта пауза – принцип гениального композитора и тишина вдохновения!» - Абсолютно верно! Владимир Иванович – художник из той эпохи, из одной Вселенной с Галиной Алексеевной Писаренко, Маквалой Филимоновной Касрашвили, Галиной Павловной Вишневской, и как раз в сотворчестве с каждым из этих Музыкантов мне повезло получать бесценный опыт, потому что каждый из них щедро делился с учениками всем, что знает и умеет. Поэтому не в воображении, а в реальности получилось так, что я много где и много у кого училась. Иногда, если кто-то из новых знакомых узнаёт о моём образовательном багаже, то у них возникает по-доброму ироничный вопрос: «Наташа! А вообще-то, сколько тебе лет?!» - красиво рассмеялась Наталья Меньшикова. По стечению обстоятельств - А я вовсе не про года-лета, а про музыкантское богатство, которым вас напитали и одарили ваши Учителя. Судьба желающих ведёт, и, может быть, в этом есть истоки вашего удивительного везения на встречи с педагогами. - Наверное, - скромно предположила наша героиня и сделала ещё одно признание: - В родительской семье прежде у нас никогда не было музыкантов. Только медики и военные. И, когда мне исполнилось пять лет, я абсолютно случайно попала в музыкальную школу на прослушивание, где сама придумала мелодию на знакомые стихи. Родители даже не узнавали результаты вступительного экзамена, и, к всеобщему изумлению, в сентябре нам позвонили из той самой музыкальной школы и спросили: «Наташа зачислена, придёте ли вы к нам заниматься?» Вот я и пришла. Причём училась на фортепианном отделении и однажды случайно заглянула послушать школьный хор. Хоровое пение мне до того понравилось, что в перерыве концерта я попросила хорового педагога прослушать меня и вскоре уже сама пела в хоре. Затем тоже совершенно случайно по цепочке стечений обстоятельств я начала заниматься сольным вокалом и встретилась с педагогом из школы-театра имени Галины Вишневской… И сегодня могу искренне сказать, что не могу жить без театра, и когда всякий раз выхожу на сцену, то испытываю счастье. Помимо этого, я немного преподаю, продолжаю участвовать в различных вокальных конкурсах, которые позволяют держать себя в форме и тонусе. Это мне нужно, потому что в оперном спектакле у певца есть возможности реабилитироваться, если он где-то допустил ошибку, а вот в конкурсном выступлении музыкант должен быть в высшей степени мобилизован, максимально сконцентрирован и одновременно музыкален и артистичен. Комплимент театру - Второй сезон вы поёте в Ижевске и наверняка уже успели ощутить и узнать все нюансы и мизансцены внутри театра и его коллектива. Можете поделиться этими ощущениями? - Поделюсь с огромным и непритворным удовольствием, - живо откликнулась Наталья Меньшикова. - Мне очень нравится театр оперы и балета Удмуртии, его труппа и художественное руководство, которое отличают талант и интересные творческие идеи. Сейчас редко в каком нестоличном театре можно найти таких творцов. А ещё когда я выхожу на сцену, то испытываю ощущение, что пою в миниатюрной копии Большого театра, на сцене которого я несколько раз выступала на различных вокальных конкурсах. И поверьте мне, это не дежурный комплимент!

Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на страницу https://izvestiaur.ru/rubrics/59-5394-2-iyunya/430772-soprano-schastlivykh-sluchaynostey/

Александр Поскрёбышев Второй сезон в Государственном театре оперы и балета Удмуртии имени Чайковского поёт сопрано Наталья Меньшикова. Солистке, занятой в ведущих партиях в операх Петра Ильича (Татьяна - в «Евгении Онегине», Лиза - в «Пиковой даме»), Римского-Корсакова (Феврония - в «Сказании о невидимом граде Китеже»), Пуччини (Флория Тоска - в «Тоске»), посчастливилось учиться у многих великих педагогов. В эксклюзиве для «Известий Удмуртской Республики» певица сделала наброски к портретам каждого из них… Русская душою - Природа какой из оперных героинь наиболее близка вашей женской натуре? - Сразу скажу, что я очень люблю русскую музыку - Рахманинова, Римского-Корсакова, но самым обожаемым мной композитором остается Чайковский, - признаётся Наталья Меньшикова. – Мне очень близки героини опер Петра Ильича - Иоланта, Лиза. При этом особыми тёплыми чувствами во мне отзывается Татьяна из «Евгения Онегина». По созвучности взглядов на мир, по родству своей души. С моей точки зрения, глубоко ошибочно петь и играть Татьяну этакой милой воздушной девушкой. Я чувствую в ней страстную натуру, внутри которой пылают и кипят эмоции, и она мечтает встретить свою настоящую любовь. Если в XIX веке она нашла смелость и решилась написать письмо к мужчине, то какой темперамент должен быть заложен в этой героине?! Зная или же догадываясь об этом, Чайковский не стал писать партию Татьяны «легким голосом». Её голос должен быть лирическим, но плотным. Как у Иоланты, как и у Марфы в «Царской невесте» Римского-Корсакова. Причём партия Ленского в своей голосовой природе при всём лиризме в своей страстности сродни партии Татьяны. Поэтому-то петь партию Ленского подходит далеко не всем тенорам. В особенности иностранцам, потому что в русской музыке оркестр очень плотный, роли отличаются высоким психологизмом, плюс языковой момент, когда всё это надо озвучить, вызвучить, как говорят вокалисты, с театральной сцены, чтобы твой голос не пропадал. Интересно, что именно с партии Татьяны начиналась моя сольная карьера, с ней я дебютировала в театрах Нижнего Новгорода и Ижевска, и до сих пор Татьяна Ларина продолжает вести меня в сценической жизни. Открою вам одно из своих заветных желаний – я хочу спеть все (!) оперы Чайковского. Не только в «Мазепе», «Орлеанской деве», «Черевичках» или «Чародейке», но и в тех операх, которые крайне редко попадают в афишы театров. Имею в виду «Воеводу», «Ундину» и «Опричника». - При столь тёплом отношении к музыке Чайковского совсем не удивительно, что ваш камерный репертуар тоже тесно связан с романсами уроженца Воткинска. - Это действительно так, но уточнила бы, что у Петра Ильича это не просто романсы, а настоящие мини-спектакли, оперные миниатюры, в которых рассказываются целые жизненные истории. Причём в романсах для Чайковского была характерна ариозная основа, и в них тоже можно было уловить особенности его симфонического письма. Интересно, что знакомство с романсами Чайковского стало заслугой моего педагога в Московской консерватории Галины Писаренко. Ученица великой камерной певицы Нины Львовны Дорлиак, Галина Алексеевна трепетно относилась к этой музыке и в своём консерваторском классе уделяла огромнейшее внимание изучению камерного вокала. Не зря же чуть ли не на каждом занятии вместе с оперными ариями мы брали разбирать и петь новые романсы. Галерея педагогов - На большой сцене Галина Писаренко работала с Рихтером и Дорлиак, Кириллом Кондрашиным и Рудольфом Баршаем, Марией Юдиной, Светлановым, Колобовым… Перечислять великие имена можно долго. А какой она была в классе? - Для своих студентов Галина Алексеевна была и, слава Богу, до сих пор остаётся не только педагогом, но и настоящей мамой. Мы продолжаем общаться, нередко созваниваемся, и она по-прежнему переживает за каждого ученика. В класс Писаренко мы не просто приходили на урок, пели и потом пропадали до следующего занятия. Мы находись в постоянном профессиональном и человеческом общении и в первую очередь работали над музыкой и над школой. Над постановкой голоса как инструмента, который необходимо выстроить, работали над звуком, ритмом, фразировкой, над тем, как взять ноту, чтобы петь музыкально. Разбирали произведения с точки зрения текста, изучали правильное русское и иностранное произношение и переводы. Всё это нужно было нам для того, чтобы не просто петь, а становиться настоящим музыкантом. Те, кто знает музыку, обязательно услышат все трудности артиста – он просто поет, или он музыкант. Поэтому у Галины Алексеевны мало было петь хорошо, владеть дыханием и диапазоном голоса. Для неё было чрезвычайно значимо выпускать образованных, грамотных музыкантов, которые знают музыку и композиторские рекомендации в исполнении. И здесь я должна заметить, что в жизни мне несказанно повезло на встречи с прекрасными людьми и выдающимися учителями. Ещё до встречи с Галиной Писаренко моим первым педагогом в музыкальной школе была замечательная Жанна Викторовна Цупикова, которая училась у Аллы Арминаковны Степанянц, в свою очередь обучавшейся у Маргариты Иосифовны Ланда. А чуть позже моим педагогом в Центре оперного пения имени Галины Вишневской стала несравненная Маквала Филимоновна Касрашвили… - …Но ведь вам посчастливилось учиться и у самой Галины Павловны, которую её супруг Мстислав Ростропович и в шутку, и всерьёз величал царицей. - Ситуация складывалась немножко иначе, - поправила репортёра Наталья. – Встреча с Галиной Павловной произошла у меня ещё в детстве, когда я училась в музыкальной школе. Эта школа, расположенная в столичном микрорайоне Ново-Косино, носила её имя, и периодически Вишневская приезжала к нам проводить мастер-классы, давала ценные советы. Что касается Центра оперного пения, то я училась там уже после смерти Галины Павловны. - Листая страницы вашей биографии дальше, можно увидеть, что вы учились и в Институте театрального искусства на факультете музыкального театра в мастерской Романа Виктюка. Как тут не вспомнить слова Джузеппе Верди о том, что хорошие певцы всегда должны быть большими артистами. Говорил итальянский композитор и в свои 74 года показывал тенору Франческо Таманьо, как должен падать бездыханный Отелло у ложа Дездемоны, и скатывался с возвышения вниз по ступенькам! Наверное, у Виктюка вы и научились артистизму? - Вне всякого сомнения! Роман Григорьевич много работал над актёрским мастерством. Его отличала исключительная интеллигентность, но при этом в работе над художественными образами он мог употребить жёсткое, резкое словцо. Работаем, к примеру, над самым обыкновенным этюдом по теме «Как войти в комнату». Казалось бы, ничего сложного. Но это только на первый взгляд. Студенты показывают, а мастер им в ответ: «Не верю! Нет, не так, здесь театр, это тебе не кино!.. Нельзя сразу уйти, а сделай это через отказ: увидел, отказ и лишь потом ушел!..» Из одной Вселенной - А под руку кого из дирижёров петь вам было особенно свободно и полётно? Как будто вы очутились рядом с Сергеем Васильевичем Рахманиновым, который, по словам современников, в опере дирижировал так, что не сковывал индивидуальность артистов и не навязывал им своего понимания оперных партий. - Здесь мне хотелось бы отдельно поговорить о Владимире Ивановиче Федосееве, - предложила собеседница нашего издания. - С огромным удовольствием. Тем более что через два месяца большой друг Удмуртии, для которого музыка Чайковского уже полвека остаётся неизменным предметом преклонения, встретит завидные юбилейные 90 лет! - Когда я училась в аспирантуре, то на концерте в честь очередной юбилейной даты Московской консерватории мне выпало петь партию Татьяны в концертном исполнении оперы «Евгений Онегин». За дирижёрским пультом стоял как раз Владимир Иванович, и мы вместе с ними творили музыку. - «В которой Пётр Ильич щедрой рукой роздал всем потрясающей красоты мелодии, где раздольно голосу, подарил редкого эмоционального напряжения сцены, где есть что выразить артисту». Федосеев как-то обобщил оперные творения Чайковского. - С этим утверждением сложно не согласиться. Раньше я достаточно часто ездила по различным вокальным конкурсам, где, выходя в третий финальный тур, певцы должны были петь уже с оркестрами и дирижёрами. Чаще всего мы видели друг друга впервые, и нередко на репетиции, проведённой на скорую руку, возникали разногласия по темпам, фразировкам и т. д. В этой ситуации всё равно всегда пытаешься найти некий творческий консенсус, и по большей части это удавалось. Хотя приходилось сталкиваться и с упорством, разногласиями, когда дирижёр настаивал на своём, и никак не хотел пойти на компромисс. В отличие от таких непримиримых дирижёров, ещё до выхода на сцену маэстро Федосеев очень много работал с нами над музыкой Чайковского, фразировками, текстами, динамическими и тембровыми красками, и, что очень важно, он никуда не спешил в этой работе. Акцентирую на этом потому, что нынче дирижёрская и музыкантская спешка, когда многие коллеги стремятся сделать всё в режиме бегом-бегом, становится серьёзной и крайне неприятной проблемой. Порой можно услышать фразы типа: «Ой, какая длинна опера! Надо бы что-то сократить, а то люди заскучают и уйдут из театра!» А почему публика должна скучать и уходить, если певцы-солисты, хор, музыканты оркестра и дирижёр – каждый по отдельности и все вместе - будут хорошо делать своё дело?! Есть коллеги, которые за кулисами в ожидании своего выхода в «Евгении Онегине» падают в обморок от сцены с письмом Татьяны: «Ох, целых 12 минут пения, да ещё края перед ним и после него! Как можно так долго слушать?! Неужели она будет петь всё письмо?!» Но здесь важно понимать, что, когда ты тонко чувствуешь музыку, она не кажется тебе длинными километрами. Так вот Владимир Иванович Федосеев - интеллигентный, интеллектуальный, исключительно воспитанный человек и прекрасный дирижёр, никогда не загонял певцов и оркестр в бешеные прогонные темпы. У него каждая пауза дышала музыкой, и если он показывал pianissimo, то требовал, чтобы оркестр уходил в этот оттенок, чтобы голос певца проходил тонкой нитью, чтобы он пел, а не просто брал ноты и был слышен даже в огромном многотысячном потрясающем и намоленном великой музыкой Большом зале Московской консерватории. - «В паузе есть драматургия молчания» - эту фразу Федосеев произнёс на одной из репетиций Большого симфонического оркестра имени Чайковского. – «Надо слушать эту паузу, примкнуть к ней всем сердцем, иначе – неинтересно. Эта пауза – принцип гениального композитора и тишина вдохновения!» - Абсолютно верно! Владимир Иванович – художник из той эпохи, из одной Вселенной с Галиной Алексеевной Писаренко, Маквалой Филимоновной Касрашвили, Галиной Павловной Вишневской, и как раз в сотворчестве с каждым из этих Музыкантов мне повезло получать бесценный опыт, потому что каждый из них щедро делился с учениками всем, что знает и умеет. Поэтому не в воображении, а в реальности получилось так, что я много где и много у кого училась. Иногда, если кто-то из новых знакомых узнаёт о моём образовательном багаже, то у них возникает по-доброму ироничный вопрос: «Наташа! А вообще-то, сколько тебе лет?!» - красиво рассмеялась Наталья Меньшикова. По стечению обстоятельств - А я вовсе не про года-лета, а про музыкантское богатство, которым вас напитали и одарили ваши Учителя. Судьба желающих ведёт, и, может быть, в этом есть истоки вашего удивительного везения на встречи с педагогами. - Наверное, - скромно предположила наша героиня и сделала ещё одно признание: - В родительской семье прежде у нас никогда не было музыкантов. Только медики и военные. И, когда мне исполнилось пять лет, я абсолютно случайно попала в музыкальную школу на прослушивание, где сама придумала мелодию на знакомые стихи. Родители даже не узнавали результаты вступительного экзамена, и, к всеобщему изумлению, в сентябре нам позвонили из той самой музыкальной школы и спросили: «Наташа зачислена, придёте ли вы к нам заниматься?» Вот я и пришла. Причём училась на фортепианном отделении и однажды случайно заглянула послушать школьный хор. Хоровое пение мне до того понравилось, что в перерыве концерта я попросила хорового педагога прослушать меня и вскоре уже сама пела в хоре. Затем тоже совершенно случайно по цепочке стечений обстоятельств я начала заниматься сольным вокалом и встретилась с педагогом из школы-театра имени Галины Вишневской… И сегодня могу искренне сказать, что не могу жить без театра, и когда всякий раз выхожу на сцену, то испытываю счастье. Помимо этого, я немного преподаю, продолжаю участвовать в различных вокальных конкурсах, которые позволяют держать себя в форме и тонусе. Это мне нужно, потому что в оперном спектакле у певца есть возможности реабилитироваться, если он где-то допустил ошибку, а вот в конкурсном выступлении музыкант должен быть в высшей степени мобилизован, максимально сконцентрирован и одновременно музыкален и артистичен. Комплимент театру - Второй сезон вы поёте в Ижевске и наверняка уже успели ощутить и узнать все нюансы и мизансцены внутри театра и его коллектива. Можете поделиться этими ощущениями? - Поделюсь с огромным и непритворным удовольствием, - живо откликнулась Наталья Меньшикова. - Мне очень нравится театр оперы и балета Удмуртии, его труппа и художественное руководство, которое отличают талант и интересные творческие идеи. Сейчас редко в каком нестоличном театре можно найти таких творцов. А ещё когда я выхожу на сцену, то испытываю ощущение, что пою в миниатюрной копии Большого театра, на сцене которого я несколько раз выступала на различных вокальных конкурсах. И поверьте мне, это не дежурный комплимент!

Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на страницу https://izvestiaur.ru/rubrics/59-5394-2-iyunya/430772-soprano-schastlivykh-sluchaynostey/

Александр Поскрёбышев Второй сезон в Государственном театре оперы и балета Удмуртии имени Чайковского поёт сопрано Наталья Меньшикова. Солистке, занятой в ведущих партиях в операх Петра Ильича (Татьяна - в «Евгении Онегине», Лиза - в «Пиковой даме»), Римского-Корсакова (Феврония - в «Сказании о невидимом граде Китеже»), Пуччини (Флория Тоска - в «Тоске»), посчастливилось учиться у многих великих педагогов. В эксклюзиве для «Известий Удмуртской Республики» певица сделала наброски к портретам каждого из них… Русская душою - Природа какой из оперных героинь наиболее близка вашей женской натуре? - Сразу скажу, что я очень люблю русскую музыку - Рахманинова, Римского-Корсакова, но самым обожаемым мной композитором остается Чайковский, - признаётся Наталья Меньшикова. – Мне очень близки героини опер Петра Ильича - Иоланта, Лиза. При этом особыми тёплыми чувствами во мне отзывается Татьяна из «Евгения Онегина». По созвучности взглядов на мир, по родству своей души. С моей точки зрения, глубоко ошибочно петь и играть Татьяну этакой милой воздушной девушкой. Я чувствую в ней страстную натуру, внутри которой пылают и кипят эмоции, и она мечтает встретить свою настоящую любовь. Если в XIX веке она нашла смелость и решилась написать письмо к мужчине, то какой темперамент должен быть заложен в этой героине?! Зная или же догадываясь об этом, Чайковский не стал писать партию Татьяны «легким голосом». Её голос должен быть лирическим, но плотным. Как у Иоланты, как и у Марфы в «Царской невесте» Римского-Корсакова. Причём партия Ленского в своей голосовой природе при всём лиризме в своей страстности сродни партии Татьяны. Поэтому-то петь партию Ленского подходит далеко не всем тенорам. В особенности иностранцам, потому что в русской музыке оркестр очень плотный, роли отличаются высоким психологизмом, плюс языковой момент, когда всё это надо озвучить, вызвучить, как говорят вокалисты, с театральной сцены, чтобы твой голос не пропадал. Интересно, что именно с партии Татьяны начиналась моя сольная карьера, с ней я дебютировала в театрах Нижнего Новгорода и Ижевска, и до сих пор Татьяна Ларина продолжает вести меня в сценической жизни. Открою вам одно из своих заветных желаний – я хочу спеть все (!) оперы Чайковского. Не только в «Мазепе», «Орлеанской деве», «Черевичках» или «Чародейке», но и в тех операх, которые крайне редко попадают в афишы театров. Имею в виду «Воеводу», «Ундину» и «Опричника». - При столь тёплом отношении к музыке Чайковского совсем не удивительно, что ваш камерный репертуар тоже тесно связан с романсами уроженца Воткинска. - Это действительно так, но уточнила бы, что у Петра Ильича это не просто романсы, а настоящие мини-спектакли, оперные миниатюры, в которых рассказываются целые жизненные истории. Причём в романсах для Чайковского была характерна ариозная основа, и в них тоже можно было уловить особенности его симфонического письма. Интересно, что знакомство с романсами Чайковского стало заслугой моего педагога в Московской консерватории Галины Писаренко. Ученица великой камерной певицы Нины Львовны Дорлиак, Галина Алексеевна трепетно относилась к этой музыке и в своём консерваторском классе уделяла огромнейшее внимание изучению камерного вокала. Не зря же чуть ли не на каждом занятии вместе с оперными ариями мы брали разбирать и петь новые романсы. Галерея педагогов - На большой сцене Галина Писаренко работала с Рихтером и Дорлиак, Кириллом Кондрашиным и Рудольфом Баршаем, Марией Юдиной, Светлановым, Колобовым… Перечислять великие имена можно долго. А какой она была в классе? - Для своих студентов Галина Алексеевна была и, слава Богу, до сих пор остаётся не только педагогом, но и настоящей мамой. Мы продолжаем общаться, нередко созваниваемся, и она по-прежнему переживает за каждого ученика. В класс Писаренко мы не просто приходили на урок, пели и потом пропадали до следующего занятия. Мы находись в постоянном профессиональном и человеческом общении и в первую очередь работали над музыкой и над школой. Над постановкой голоса как инструмента, который необходимо выстроить, работали над звуком, ритмом, фразировкой, над тем, как взять ноту, чтобы петь музыкально. Разбирали произведения с точки зрения текста, изучали правильное русское и иностранное произношение и переводы. Всё это нужно было нам для того, чтобы не просто петь, а становиться настоящим музыкантом. Те, кто знает музыку, обязательно услышат все трудности артиста – он просто поет, или он музыкант. Поэтому у Галины Алексеевны мало было петь хорошо, владеть дыханием и диапазоном голоса. Для неё было чрезвычайно значимо выпускать образованных, грамотных музыкантов, которые знают музыку и композиторские рекомендации в исполнении. И здесь я должна заметить, что в жизни мне несказанно повезло на встречи с прекрасными людьми и выдающимися учителями. Ещё до встречи с Галиной Писаренко моим первым педагогом в музыкальной школе была замечательная Жанна Викторовна Цупикова, которая училась у Аллы Арминаковны Степанянц, в свою очередь обучавшейся у Маргариты Иосифовны Ланда. А чуть позже моим педагогом в Центре оперного пения имени Галины Вишневской стала несравненная Маквала Филимоновна Касрашвили… - …Но ведь вам посчастливилось учиться и у самой Галины Павловны, которую её супруг Мстислав Ростропович и в шутку, и всерьёз величал царицей. - Ситуация складывалась немножко иначе, - поправила репортёра Наталья. – Встреча с Галиной Павловной произошла у меня ещё в детстве, когда я училась в музыкальной школе. Эта школа, расположенная в столичном микрорайоне Ново-Косино, носила её имя, и периодически Вишневская приезжала к нам проводить мастер-классы, давала ценные советы. Что касается Центра оперного пения, то я училась там уже после смерти Галины Павловны. - Листая страницы вашей биографии дальше, можно увидеть, что вы учились и в Институте театрального искусства на факультете музыкального театра в мастерской Романа Виктюка. Как тут не вспомнить слова Джузеппе Верди о том, что хорошие певцы всегда должны быть большими артистами. Говорил итальянский композитор и в свои 74 года показывал тенору Франческо Таманьо, как должен падать бездыханный Отелло у ложа Дездемоны, и скатывался с возвышения вниз по ступенькам! Наверное, у Виктюка вы и научились артистизму? - Вне всякого сомнения! Роман Григорьевич много работал над актёрским мастерством. Его отличала исключительная интеллигентность, но при этом в работе над художественными образами он мог употребить жёсткое, резкое словцо. Работаем, к примеру, над самым обыкновенным этюдом по теме «Как войти в комнату». Казалось бы, ничего сложного. Но это только на первый взгляд. Студенты показывают, а мастер им в ответ: «Не верю! Нет, не так, здесь театр, это тебе не кино!.. Нельзя сразу уйти, а сделай это через отказ: увидел, отказ и лишь потом ушел!..» Из одной Вселенной - А под руку кого из дирижёров петь вам было особенно свободно и полётно? Как будто вы очутились рядом с Сергеем Васильевичем Рахманиновым, который, по словам современников, в опере дирижировал так, что не сковывал индивидуальность артистов и не навязывал им своего понимания оперных партий. - Здесь мне хотелось бы отдельно поговорить о Владимире Ивановиче Федосееве, - предложила собеседница нашего издания. - С огромным удовольствием. Тем более что через два месяца большой друг Удмуртии, для которого музыка Чайковского уже полвека остаётся неизменным предметом преклонения, встретит завидные юбилейные 90 лет! - Когда я училась в аспирантуре, то на концерте в честь очередной юбилейной даты Московской консерватории мне выпало петь партию Татьяны в концертном исполнении оперы «Евгений Онегин». За дирижёрским пультом стоял как раз Владимир Иванович, и мы вместе с ними творили музыку. - «В которой Пётр Ильич щедрой рукой роздал всем потрясающей красоты мелодии, где раздольно голосу, подарил редкого эмоционального напряжения сцены, где есть что выразить артисту». Федосеев как-то обобщил оперные творения Чайковского. - С этим утверждением сложно не согласиться. Раньше я достаточно часто ездила по различным вокальным конкурсам, где, выходя в третий финальный тур, певцы должны были петь уже с оркестрами и дирижёрами. Чаще всего мы видели друг друга впервые, и нередко на репетиции, проведённой на скорую руку, возникали разногласия по темпам, фразировкам и т. д. В этой ситуации всё равно всегда пытаешься найти некий творческий консенсус, и по большей части это удавалось. Хотя приходилось сталкиваться и с упорством, разногласиями, когда дирижёр настаивал на своём, и никак не хотел пойти на компромисс. В отличие от таких непримиримых дирижёров, ещё до выхода на сцену маэстро Федосеев очень много работал с нами над музыкой Чайковского, фразировками, текстами, динамическими и тембровыми красками, и, что очень важно, он никуда не спешил в этой работе. Акцентирую на этом потому, что нынче дирижёрская и музыкантская спешка, когда многие коллеги стремятся сделать всё в режиме бегом-бегом, становится серьёзной и крайне неприятной проблемой. Порой можно услышать фразы типа: «Ой, какая длинна опера! Надо бы что-то сократить, а то люди заскучают и уйдут из театра!» А почему публика должна скучать и уходить, если певцы-солисты, хор, музыканты оркестра и дирижёр – каждый по отдельности и все вместе - будут хорошо делать своё дело?! Есть коллеги, которые за кулисами в ожидании своего выхода в «Евгении Онегине» падают в обморок от сцены с письмом Татьяны: «Ох, целых 12 минут пения, да ещё края перед ним и после него! Как можно так долго слушать?! Неужели она будет петь всё письмо?!» Но здесь важно понимать, что, когда ты тонко чувствуешь музыку, она не кажется тебе длинными километрами. Так вот Владимир Иванович Федосеев - интеллигентный, интеллектуальный, исключительно воспитанный человек и прекрасный дирижёр, никогда не загонял певцов и оркестр в бешеные прогонные темпы. У него каждая пауза дышала музыкой, и если он показывал pianissimo, то требовал, чтобы оркестр уходил в этот оттенок, чтобы голос певца проходил тонкой нитью, чтобы он пел, а не просто брал ноты и был слышен даже в огромном многотысячном потрясающем и намоленном великой музыкой Большом зале Московской консерватории. - «В паузе есть драматургия молчания» - эту фразу Федосеев произнёс на одной из репетиций Большого симфонического оркестра имени Чайковского. – «Надо слушать эту паузу, примкнуть к ней всем сердцем, иначе – неинтересно. Эта пауза – принцип гениального композитора и тишина вдохновения!» - Абсолютно верно! Владимир Иванович – художник из той эпохи, из одной Вселенной с Галиной Алексеевной Писаренко, Маквалой Филимоновной Касрашвили, Галиной Павловной Вишневской, и как раз в сотворчестве с каждым из этих Музыкантов мне повезло получать бесценный опыт, потому что каждый из них щедро делился с учениками всем, что знает и умеет. Поэтому не в воображении, а в реальности получилось так, что я много где и много у кого училась. Иногда, если кто-то из новых знакомых узнаёт о моём образовательном багаже, то у них возникает по-доброму ироничный вопрос: «Наташа! А вообще-то, сколько тебе лет?!» - красиво рассмеялась Наталья Меньшикова. По стечению обстоятельств - А я вовсе не про года-лета, а про музыкантское богатство, которым вас напитали и одарили ваши Учителя. Судьба желающих ведёт, и, может быть, в этом есть истоки вашего удивительного везения на встречи с педагогами. - Наверное, - скромно предположила наша героиня и сделала ещё одно признание: - В родительской семье прежде у нас никогда не было музыкантов. Только медики и военные. И, когда мне исполнилось пять лет, я абсолютно случайно попала в музыкальную школу на прослушивание, где сама придумала мелодию на знакомые стихи. Родители даже не узнавали результаты вступительного экзамена, и, к всеобщему изумлению, в сентябре нам позвонили из той самой музыкальной школы и спросили: «Наташа зачислена, придёте ли вы к нам заниматься?» Вот я и пришла. Причём училась на фортепианном отделении и однажды случайно заглянула послушать школьный хор. Хоровое пение мне до того понравилось, что в перерыве концерта я попросила хорового педагога прослушать меня и вскоре уже сама пела в хоре. Затем тоже совершенно случайно по цепочке стечений обстоятельств я начала заниматься сольным вокалом и встретилась с педагогом из школы-театра имени Галины Вишневской… И сегодня могу искренне сказать, что не могу жить без театра, и когда всякий раз выхожу на сцену, то испытываю счастье. Помимо этого, я немного преподаю, продолжаю участвовать в различных вокальных конкурсах, которые позволяют держать себя в форме и тонусе. Это мне нужно, потому что в оперном спектакле у певца есть возможности реабилитироваться, если он где-то допустил ошибку, а вот в конкурсном выступлении музыкант должен быть в высшей степени мобилизован, максимально сконцентрирован и одновременно музыкален и артистичен. Комплимент театру - Второй сезон вы поёте в Ижевске и наверняка уже успели ощутить и узнать все нюансы и мизансцены внутри театра и его коллектива. Можете поделиться этими ощущениями? - Поделюсь с огромным и непритворным удовольствием, - живо откликнулась Наталья Меньшикова. - Мне очень нравится театр оперы и балета Удмуртии, его труппа и художественное руководство, которое отличают талант и интересные творческие идеи. Сейчас редко в каком нестоличном театре можно найти таких творцов. А ещё когда я выхожу на сцену, то испытываю ощущение, что пою в миниатюрной копии Большого театра, на сцене которого я несколько раз выступала на различных вокальных конкурсах. И поверьте мне, это не дежурный комплимент!

Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на страницу https://izvestiaur.ru/rubrics/59-5394-2-iyunya/430772-soprano-schastlivykh-sluchaynostey/

Александр Поскрёбышев Второй сезон в Государственном театре оперы и балета Удмуртии имени Чайковского поёт сопрано Наталья Меньшикова. Солистке, занятой в ведущих партиях в операх Петра Ильича (Татьяна - в «Евгении Онегине», Лиза - в «Пиковой даме»), Римского-Корсакова (Феврония - в «Сказании о невидимом граде Китеже»), Пуччини (Флория Тоска - в «Тоске»), посчастливилось учиться у многих великих педагогов. В эксклюзиве для «Известий Удмуртской Республики» певица сделала наброски к портретам каждого из них… Русская душою - Природа какой из оперных героинь наиболее близка вашей женской натуре?

Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на страницу https://izvestiaur.ru/rubrics/59-5394-2-iyunya/430772-soprano-schastlivykh-sluchaynostey/

Александр Поскрёбышев Второй сезон в Государственном театре оперы и балета Удмуртии имени Чайковского поёт сопрано Наталья Меньшикова. Солистке, занятой в ведущих партиях в операх Петра Ильича (Татьяна - в «Евгении Онегине», Лиза - в «Пиковой даме»), Римского-Корсакова (Феврония - в «Сказании о невидимом граде Китеже»), Пуччини (Флория Тоска - в «Тоске»), посчастливилось учиться у многих великих педагогов. В эксклюзиве для «Известий Удмуртской Республики» певица сделала наброски к портретам каждого из них… Русская душою - Природа какой из оперных героинь наиболее близка вашей женской натуре? - Сразу скажу, что я очень люблю русскую музыку - Рахманинова, Римского-Корсакова, но самым обожаемым мной композитором остается Чайковский, - признаётся Наталья Меньшикова. – Мне очень близки героини опер Петра Ильича - Иоланта, Лиза. При этом особыми тёплыми чувствами во мне отзывается Татьяна из «Евгения Онегина». По созвучности взглядов на мир, по родству своей души. С моей точки зрения, глубоко ошибочно петь и играть Татьяну этакой милой воздушной девушкой. Я чувствую в ней страстную натуру, внутри которой пылают и кипят эмоции, и она мечтает встретить свою настоящую любовь. Если в XIX веке она нашла смелость и решилась написать письмо к мужчине, то какой темперамент должен быть заложен в этой героине?! Зная или же догадываясь об этом, Чайковский не стал писать партию Татьяны «легким голосом». Её голос должен быть лирическим, но плотным. Как у Иоланты, как и у Марфы в «Царской невесте» Римского-Корсакова. Причём партия Ленского в своей голосовой природе при всём лиризме в своей страстности сродни партии Татьяны. Поэтому-то петь партию Ленского подходит далеко не всем тенорам. В особенности иностранцам, потому что в русской музыке оркестр очень плотный, роли отличаются высоким психологизмом, плюс языковой момент, когда всё это надо озвучить, вызвучить, как говорят вокалисты, с театральной сцены, чтобы твой голос не пропадал. Интересно, что именно с партии Татьяны начиналась моя сольная карьера, с ней я дебютировала в театрах Нижнего Новгорода и Ижевска, и до сих пор Татьяна Ларина продолжает вести меня в сценической жизни. Открою вам одно из своих заветных желаний – я хочу спеть все (!) оперы Чайковского. Не только в «Мазепе», «Орлеанской деве», «Черевичках» или «Чародейке», но и в тех операх, которые крайне редко попадают в афишы театров. Имею в виду «Воеводу», «Ундину» и «Опричника». - При столь тёплом отношении к музыке Чайковского совсем не удивительно, что ваш камерный репертуар тоже тесно связан с романсами уроженца Воткинска. - Это действительно так, но уточнила бы, что у Петра Ильича это не просто романсы, а настоящие мини-спектакли, оперные миниатюры, в которых рассказываются целые жизненные истории. Причём в романсах для Чайковского была характерна ариозная основа, и в них тоже можно было уловить особенности его симфонического письма. Интересно, что знакомство с романсами Чайковского стало заслугой моего педагога в Московской консерватории Галины Писаренко. Ученица великой камерной певицы Нины Львовны Дорлиак, Галина Алексеевна трепетно относилась к этой музыке и в своём консерваторском классе уделяла огромнейшее внимание изучению камерного вокала. Не зря же чуть ли не на каждом занятии вместе с оперными ариями мы брали разбирать и петь новые романсы. Галерея педагогов - На большой сцене Галина Писаренко работала с Рихтером и Дорлиак, Кириллом Кондрашиным и Рудольфом Баршаем, Марией Юдиной, Светлановым, Колобовым… Перечислять великие имена можно долго. А какой она была в классе? - Для своих студентов Галина Алексеевна была и, слава Богу, до сих пор остаётся не только педагогом, но и настоящей мамой. Мы продолжаем общаться, нередко созваниваемся, и она по-прежнему переживает за каждого ученика. В класс Писаренко мы не просто приходили на урок, пели и потом пропадали до следующего занятия. Мы находись в постоянном профессиональном и человеческом общении и в первую очередь работали над музыкой и над школой. Над постановкой голоса как инструмента, который необходимо выстроить, работали над звуком, ритмом, фразировкой, над тем, как взять ноту, чтобы петь музыкально. Разбирали произведения с точки зрения текста, изучали правильное русское и иностранное произношение и переводы. Всё это нужно было нам для того, чтобы не просто петь, а становиться настоящим музыкантом. Те, кто знает музыку, обязательно услышат все трудности артиста – он просто поет, или он музыкант. Поэтому у Галины Алексеевны мало было петь хорошо, владеть дыханием и диапазоном голоса. Для неё было чрезвычайно значимо выпускать образованных, грамотных музыкантов, которые знают музыку и композиторские рекомендации в исполнении. И здесь я должна заметить, что в жизни мне несказанно повезло на встречи с прекрасными людьми и выдающимися учителями. Ещё до встречи с Галиной Писаренко моим первым педагогом в музыкальной школе была замечательная Жанна Викторовна Цупикова, которая училась у Аллы Арминаковны Степанянц, в свою очередь обучавшейся у Маргариты Иосифовны Ланда. А чуть позже моим педагогом в Центре оперного пения имени Галины Вишневской стала несравненная Маквала Филимоновна Касрашвили… - …Но ведь вам посчастливилось учиться и у самой Галины Павловны, которую её супруг Мстислав Ростропович и в шутку, и всерьёз величал царицей. - Ситуация складывалась немножко иначе, - поправила репортёра Наталья. – Встреча с Галиной Павловной произошла у меня ещё в детстве, когда я училась в музыкальной школе. Эта школа, расположенная в столичном микрорайоне Ново-Косино, носила её имя, и периодически Вишневская приезжала к нам проводить мастер-классы, давала ценные советы. Что касается Центра оперного пения, то я училась там уже после смерти Галины Павловны. - Листая страницы вашей биографии дальше, можно увидеть, что вы учились и в Институте театрального искусства на факультете музыкального театра в мастерской Романа Виктюка. Как тут не вспомнить слова Джузеппе Верди о том, что хорошие певцы всегда должны быть большими артистами. Говорил итальянский композитор и в свои 74 года показывал тенору Франческо Таманьо, как должен падать бездыханный Отелло у ложа Дездемоны, и скатывался с возвышения вниз по ступенькам! Наверное, у Виктюка вы и научились артистизму? - Вне всякого сомнения! Роман Григорьевич много работал над актёрским мастерством. Его отличала исключительная интеллигентность, но при этом в работе над художественными образами он мог употребить жёсткое, резкое словцо. Работаем, к примеру, над самым обыкновенным этюдом по теме «Как войти в комнату». Казалось бы, ничего сложного. Но это только на первый взгляд. Студенты показывают, а мастер им в ответ: «Не верю! Нет, не так, здесь театр, это тебе не кино!.. Нельзя сразу уйти, а сделай это через отказ: увидел, отказ и лишь потом ушел!..» Из одной Вселенной - А под руку кого из дирижёров петь вам было особенно свободно и полётно? Как будто вы очутились рядом с Сергеем Васильевичем Рахманиновым, который, по словам современников, в опере дирижировал так, что не сковывал индивидуальность артистов и не навязывал им своего понимания оперных партий. - Здесь мне хотелось бы отдельно поговорить о Владимире Ивановиче Федосееве, - предложила собеседница нашего издания. - С огромным удовольствием. Тем более что через два месяца большой друг Удмуртии, для которого музыка Чайковского уже полвека остаётся неизменным предметом преклонения, встретит завидные юбилейные 90 лет! - Когда я училась в аспирантуре, то на концерте в честь очередной юбилейной даты Московской консерватории мне выпало петь партию Татьяны в концертном исполнении оперы «Евгений Онегин». За дирижёрским пультом стоял как раз Владимир Иванович, и мы вместе с ними творили музыку. - «В которой Пётр Ильич щедрой рукой роздал всем потрясающей красоты мелодии, где раздольно голосу, подарил редкого эмоционального напряжения сцены, где есть что выразить артисту». Федосеев как-то обобщил оперные творения Чайковского. - С этим утверждением сложно не согласиться. Раньше я достаточно часто ездила по различным вокальным конкурсам, где, выходя в третий финальный тур, певцы должны были петь уже с оркестрами и дирижёрами. Чаще всего мы видели друг друга впервые, и нередко на репетиции, проведённой на скорую руку, возникали разногласия по темпам, фразировкам и т. д. В этой ситуации всё равно всегда пытаешься найти некий творческий консенсус, и по большей части это удавалось. Хотя приходилось сталкиваться и с упорством, разногласиями, когда дирижёр настаивал на своём, и никак не хотел пойти на компромисс. В отличие от таких непримиримых дирижёров, ещё до выхода на сцену маэстро Федосеев очень много работал с нами над музыкой Чайковского, фразировками, текстами, динамическими и тембровыми красками, и, что очень важно, он никуда не спешил в этой работе. Акцентирую на этом потому, что нынче дирижёрская и музыкантская спешка, когда многие коллеги стремятся сделать всё в режиме бегом-бегом, становится серьёзной и крайне неприятной проблемой. Порой можно услышать фразы типа: «Ой, какая длинна опера! Надо бы что-то сократить, а то люди заскучают и уйдут из театра!» А почему публика должна скучать и уходить, если певцы-солисты, хор, музыканты оркестра и дирижёр – каждый по отдельности и все вместе - будут хорошо делать своё дело?! Есть коллеги, которые за кулисами в ожидании своего выхода в «Евгении Онегине» падают в обморок от сцены с письмом Татьяны: «Ох, целых 12 минут пения, да ещё края перед ним и после него! Как можно так долго слушать?! Неужели она будет петь всё письмо?!» Но здесь важно понимать, что, когда ты тонко чувствуешь музыку, она не кажется тебе длинными километрами. Так вот Владимир Иванович Федосеев - интеллигентный, интеллектуальный, исключительно воспитанный человек и прекрасный дирижёр, никогда не загонял певцов и оркестр в бешеные прогонные темпы. У него каждая пауза дышала музыкой, и если он показывал pianissimo, то требовал, чтобы оркестр уходил в этот оттенок, чтобы голос певца проходил тонкой нитью, чтобы он пел, а не просто брал ноты и был слышен даже в огромном многотысячном потрясающем и намоленном великой музыкой Большом зале Московской консерватории. - «В паузе есть драматургия молчания» - эту фразу Федосеев произнёс на одной из репетиций Большого симфонического оркестра имени Чайковского. – «Надо слушать эту паузу, примкнуть к ней всем сердцем, иначе – неинтересно. Эта пауза – принцип гениального композитора и тишина вдохновения!» - Абсолютно верно! Владимир Иванович – художник из той эпохи, из одной Вселенной с Галиной Алексеевной Писаренко, Маквалой Филимоновной Касрашвили, Галиной Павловной Вишневской, и как раз в сотворчестве с каждым из этих Музыкантов мне повезло получать бесценный опыт, потому что каждый из них щедро делился с учениками всем, что знает и умеет. Поэтому не в воображении, а в реальности получилось так, что я много где и много у кого училась. Иногда, если кто-то из новых знакомых узнаёт о моём образовательном багаже, то у них возникает по-доброму ироничный вопрос: «Наташа! А вообще-то, сколько тебе лет?!» - красиво рассмеялась Наталья Меньшикова. По стечению обстоятельств - А я вовсе не про года-лета, а про музыкантское богатство, которым вас напитали и одарили ваши Учителя. Судьба желающих ведёт, и, может быть, в этом есть истоки вашего удивительного везения на встречи с педагогами. - Наверное, - скромно предположила наша героиня и сделала ещё одно признание: - В родительской семье прежде у нас никогда не было музыкантов. Только медики и военные. И, когда мне исполнилось пять лет, я абсолютно случайно попала в музыкальную школу на прослушивание, где сама придумала мелодию на знакомые стихи. Родители даже не узнавали результаты вступительного экзамена, и, к всеобщему изумлению, в сентябре нам позвонили из той самой музыкальной школы и спросили: «Наташа зачислена, придёте ли вы к нам заниматься?» Вот я и пришла. Причём училась на фортепианном отделении и однажды случайно заглянула послушать школьный хор. Хоровое пение мне до того понравилось, что в перерыве концерта я попросила хорового педагога прослушать меня и вскоре уже сама пела в хоре. Затем тоже совершенно случайно по цепочке стечений обстоятельств я начала заниматься сольным вокалом и встретилась с педагогом из школы-театра имени Галины Вишневской… И сегодня могу искренне сказать, что не могу жить без театра, и когда всякий раз выхожу на сцену, то испытываю счастье. Помимо этого, я немного преподаю, продолжаю участвовать в различных вокальных конкурсах, которые позволяют держать себя в форме и тонусе. Это мне нужно, потому что в оперном спектакле у певца есть возможности реабилитироваться, если он где-то допустил ошибку, а вот в конкурсном выступлении музыкант должен быть в высшей степени мобилизован, максимально сконцентрирован и одновременно музыкален и артистичен. Комплимент театру - Второй сезон вы поёте в Ижевске и наверняка уже успели ощутить и узнать все нюансы и мизансцены внутри театра и его коллектива. Можете поделиться этими ощущениями? - Поделюсь с огромным и непритворным удовольствием, - живо откликнулась Наталья Меньшикова. - Мне очень нравится театр оперы и балета Удмуртии, его труппа и художественное руководство, которое отличают талант и интересные творческие идеи. Сейчас редко в каком нестоличном театре можно найти таких творцов. А ещё когда я выхожу на сцену, то испытываю ощущение, что пою в миниатюрной копии Большого театра, на сцене которого я несколько раз выступала на различных вокальных конкурсах. И поверьте мне, это не дежурный комплимент!

Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на страницу https://izvestiaur.ru/rubrics/59-5394-2-iyunya/430772-soprano-schastlivykh-sluchaynostey/

Второй сезон в Государственном театре оперы и балета Удмуртии имени Чайковского поёт сопрано Наталья Меньшикова.

Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на страницу https://izvestiaur.ru/rubrics/59-5394-2-iyunya/430772-soprano-schastlivykh-sluchaynostey/